Язычник: Там ещё есть надежда [СИ] - Анатолий Радов

— На каждом мече славянина, — тихо заговорил он, разглядывая клинок, — Стоит какой-нибудь оберег. Во-первых это Перунова защита, которую ставит ещё коваль в процессе ковки, потом материнский наговор, а иногда вместо материнского просят ведьмаков. Не у всех же матери живы. У кого печенеги или булгары в рабство угнали, а у кого и просто убили. Тогда уже к ведьмакам идут. Но материнский всё же самый сильный в случае с оружием. А ты подумай, чего желает мать тому, кто убьёт её сына? Подумай, на что она наговаривает?

— Ну, смерти, наверное, — Вечеслав недоумённо пожал плечами. Он уже видел кое-что такое в этом мире, что не позволяло ему просто рассмеяться над словами ведьмака. Конечно, он понимал, что скорее всего, все эти наговоры преувеличение, что-то вроде плацебо для духа, но с другой стороны, сомневаться желания не было. Он уже смутно догадывался, что жизнь вот в таком мире, где каждая минута наполнена опасностью, по-любому заставит верить во всё то, что в спокойной обстановке кажется абсолютной чушью. Пусть даже не верить, но прислушиваться и приглядываться — это уж как пить дать.

— Пошли, — коротко бросил ведьмак, и развернувшись, быстро зашагал к краю поляны.

Вечеслав поднялся, и прислушиваясь к ощущениям, поплёлся за ним. Заварушка всё же оставила свои следы. Сильно болела косточка локтя на левой руке, слегка ныло правое плечо, мерзко тянуло спину. В пылу он не замечал боли, а теперь она во всю силу проявляла себя. Потирая то локоть, то плечо, то щупая потянутую мышцу в районе левой лопатки, он ускорился, догнал ведьмака и стал разглядывать меч, который тот нёс в руке, опустив клинок к земле. И вместе с этим взглядом внутри него начало рождаться вдруг какое-то смутное, словно однажды забытое, а теперь спешно возвращающееся чувство.

Ведьмак дошёл до первого дерева и тут же, занеся руку вбок, с размаху всадил клинок в ствол.

— Чёрт! — вскрикнул Вечеслав. — Нахрена ж!

— Не лезь, — зло ответил ведьмак. — Лес поможет удержать клинок и узнать о нём. Я, когда сниму наговор, дерево заживлю. Ты теперь молчи только.

— Ладно, ладно, просто… — Вечеслав осёкся, и отступив немного вправо, стал молча наблюдать.

Он увидел, как ведьмак закрыл глаза и быстро зашептал непонятные слова, которые вскоре слились в одно длинное, бесконечное слово. Над поляной пронёсся лёгкий ветерок, верхушки деревьев зашумели, и Вечеслав вдруг почувствовал, как словно ледяной водой окатывает спину. Он резко обернулся. Казалось, что кто-то огромный, намного больше него, смотрит оттуда, сзади, но глаза увидели только деревья, десятки деревьев с раскачивающимися верхушками и вздрагивающими листочками.

Ведьмак продолжал шептать, но уже нельзя было различить где его шёпот, а где шум леса. Всё слилось в одно, неделимое, сплошное.

— Род, — мелькнуло в голове Вечеслава. — Всё есть одно.

И он вдруг перестал бояться того огромного за своей спиною, который возможно был там, а возможно и не был. Теперь ему было интересно, просто интересно, что произойдёт дальше, и он уставился на меч, торчащий в широком стволе.

То, что произошло дальше, заставило Вечеслава прочувствовать мистический трепет. Другого определения необычному состоянию он подыскать не смог, и потому использовал это мутное словосочетание, услышанное им очень давно в каком-то фильме, ни названия, ни сюжета которого он уже не помнил…

Меч вдруг начал вибрировать, и даже казалось — вырываться из ствола, а шум деревьев возрос до такой силы, что пришлось заткнуть уши. Слишком давил он на мозг, этот не «по-человечьи» громкий шёпот леса.

Потому дальше Вечеслав просто видел, спрятавшись в своей внутренней тишине. Вокруг меча образовалось белое облачко, потом это облачко вспыхнуло огнём и стало гореть словно бумага. Сгорая, облачко осыпалось вниз чёрными, тонкими лоскутками, похожими на обугленные листья деревьев.

Когда от облачка ничего не осталось, меч перестал вибрировать, и ведьмак вцепившись в рукоять, вытащил его из ствола. Другую руку он тут же приложил к засечине. Вечеслав осторожно отнял ладони от ушей и прислушался. Шума не было, а даже напротив, стояла такая глубокая тишина, от которой он невольно поёжился. Мёртвая какая-то была эта тишина. Такая только зимою бывает, в лютые морозы.

Он опустил руки и с радостью услышал, как за деревьями неуверенно квакнула лягушка, словно спрашивая, можно ли уже?

Вечеслав улыбнулся. От этой общности чего-то большого, что недавно смотрело на него со спины и маленькой лягушки, внутри стало тепло и просторно. И когда где-то недалеко коротко свистнула птица, что-то похожее на вопрос — чьи вы? — он задорно крикнул в ответ:

— Свои!

Ведьмак тоже улыбнулся, поднял перед собой меч, и стал рывками проворачивать его вокруг оси, при этом пристально вглядываясь в клинок, чем тут же напомнил Вечеславу Ленку-«приёмщицу», когда та пялится по утрам в своё маленькое зеркальце.

— Ничего страшного, — заговорил ведьмак, пробуя пальцем лезвие. — Оно и с самого начала понятно было, что за меч, но всегда лучше проверить. Даже коваль не особо старался, и наговор самый простенький брякнул, так, лишь бы — лишь бы. Знал, видать, кто заказчик, или молва донесла, или сам учуял-догадался.

— Ты про этого? — Вечеслав кивнул в сторону мертвяка.

— Ярилка по прозвищу Свищ. В молодости при детинце младшим дружинником был, пару раз в небольших сечах ратовал, ну а потом взыграло. Силу да удаль дурень почувствовал. Захотелось озорной жизни и лёгкой наживы.

— И чего?

— Да ничего. С кистенём да топором разбой начал, а потом меча ему захотелось для солидности. Ковал в Муроме, там этого татя никто в лицо не знал, ну само собой от жадности решил из простенькой стали заказать, да ещё и в короткий срок. Ну, а потом, совсем приборзел, меч готовый у коваля выкрал и был таков. Даже на копище его ночь не продержал и жертву не замолил.

— И откуда ты всё это узнал?

— У дерева спросил. Дерево спросило у железа, ну и потом в обратном направлении.

— А, ну понял, что-то типа — я спросил у тополя, я спросил у ясеня. Да? Но ведь про того мёртвого парня можно что угодно теперь сказать. Не, мне просто интересно… понять интересно, без обид, где черта между правдой и выдумкой?

Ведьмак усмехнулся.

— Слышу недоверие в твоём голосе, — с иронией проговорил он. — А визуальное как объяснять собираешься?

— Я и не говорю, что отрицаю, — Вечеслав помотал головой. — Просто некоторые вещи сразу не воспринимаются, понимаешь? Говорю же — без обид. Двадцать лет сознательного атеизма за плечами всё-таки.

— Двадцать лет отрицания христианства, — поправил ведьмак с ухмылкой. — Подумай в этом ключе и всё станет понятней.